Я к вам пришел. Я выбрала Колыму

Наше Московское историко-литературное общество «Возвращение» не нуждается в представлении. Выпущенные им книги говорят за себя. Среди них четыре принадлежат перу Георгия Демидова – лагерного друга Варлама Шаламова. Взгляды этих выдающихся писателей на то, какой должна быть литература после Колымы и Освенцима, несхожи, но страстный литературный спор, отраженный в их переписке не унижает, а возвышает авторов. Совсем другой случай запечатлен в книге воспоминаний Бориса Лесняка. Врач Нина Савоева, его будущая жена, и он спасли лагерника Варлама Шаламова от неминуемой гибели. В середине 90-х годов, когда я составлял второй том мемуарного сборника «Доднесь тяготеет», Борис Лесняк попросил меня напечатать главу из своих воспоминаний, отражающую его оценку личности Шаламова, порой весьма негативную. Тогда я ответил, что «До днесь тяготеет» не место для выяснения растянувшихся на десятилетия отношений двух друзей-литераторов. Опыт общения Майи Александровны Симоновой – внучки Лесняка и публикатора его воспоминаний с назначенными мною редакторами, ответственными за его книгу, обернулся сокращением авторского текста, поскольку в ином случае они были не согласны поставить свою редакторскую подпись под этим текстом. Майя Александровна обратилась ко мне с просьбой выпустить эту книгу в первоначальной, авторской редакции. Что мы и делаем. Предлагаемая читателям книга воспоминаний Бориса Лесняка в 1998 году была издана Магаданским книжным издательством, и не дело Обществу «Возвращение», созданному бывшими узниками ГУЛаГа, печатать выхолощенные тексты. Мемуарист с высоты своей общей с Варламом Шаламовым судьбы нелицеприятно оценивает разнообразные отклонения – с его точки зрения – Шаламова от реальных обстоятельств его лагерной жизни, недоумевает по поводу тех или иных поступков замечательного писателя по отношению к людям, немало сделавшим в свое время для облегчения его судьбы. Мое мнение таково – один лагерник вправе судить другого по тем критериям, которые выработались в процессе нашей многолетней каторжной жизни. Но читатель, не прошедший этой страшной школы, должен помнить и другое. Творчество – это прежде всего преображение. Известные строки Ахматовой: «когда б вы знали, из какого сора…» – точное описание творческого процесса. Поэтому будем помнить – рассказанное на этих страницах, как бы оно нас ни огорчало, не умаляет писателя Шаламова. Еще жестче Борис Лесняк судит Евгению Гинзбург. Но здесь дело проще и понятней. Да, ее «Крутой маршрут» для многих, к счастью не нюхавших сталинских лагерей, стал открытием – открыл глаза на происходившее в их стране… Но это не проза, а мемуары. И потому Лесняк вносит свои многочисленные и правомерные поправки в описание событий, которым он был свидетелем, и людей, которых он близко знал. Я считаю – он также не умаляет заслуги Евгении Гинзбург, но приближает нас к той правде о нашем времени, которой чем больше – тем лучше.
С.С. Виленский, главный редактор издательства «Возвращение»